Любой советский гражданин, приезжавший в Монголию в далёкие восьмидесятые, сразу старался сообщить родным и близким, что он жив и здоров. Нормальное желание, особенно когда оказываешься так далеко. У меня тоже сразу возникло желание позвонить маме: мне сообщили как всё это можно сделать в условиях, когда мы на трассе, и, в то же время, она тут рядом, под боком – в районе посёлка Сонгино. Это была стройка новой железной дороги Толгойт-Сонгино, весной 1982 года. Попутной машиной нашей части выехал с объекта и прибыл в центр города. Главпочтамт с переговорным пунктом находился на проспекте Мира (с тех пор я помню, как это звучит по-монгольски: «Энх тайвны гудамж»), рядом с площадью Суух-Батора. Думаю, что он там до сих пор, только площадь теперь стала имени Чингисхана; но этот факт нисколько не изменит историю, о которой хочется рассказать.
Сама связь в Монголии, как и во всём мире, давно уже не та, что тогда была: Крымский город Феодосию соединили спустя много часов. Такая длительная задержка связи, почему-то, не слишком тяготила – ведь всё было интересно, и я ходил кругами по обширному первому этажу, изучая киоски с разной литературой и народ, который там находился.
Глубокой ночью мне, наконец, дали мою Феодосию, и я поговорил с мамой, дедушкой и бабушкой. Там, в Крыму, всего-то был вечер.
Пока маялся в ожидании, выходил много раз курить на улицу, задавал односложные вопросы типа «а когда?…», познакомился с оператором, оформлявшей переговоры. Женщину, звали Ариууна, и она прекрасно говорила по-русски. Начала мне о многом рассказывать из монгольской жизни, про свою семью и детей. Было интересно и познавательно – это был мой первый за первые дни пребывания в Монголии контакт с местным жителем. Позже, когда в течение этого года пришлось ездить на другие, дальние объекты строительства железных дорог, всё равно ежемесячно приезжал в столицу, и, следовательно, бывал на Центральном почтамте.
Ожидать переговоров надо было всегда подолгу – ничего со связью тогда в лучшую сторону не менялось не только в Монголии, но и в Советском Союзе. Там же как-то раз произошла интересная встреча с бывшим монгольским слушателем нашей Академии тыла и транспорта: он, правда, мне лично не был знаком – раньше закончил учёбу, но друг друга мы узнали, поговорили. Подполковник Хурэлсух служил где-то в Улан-Баторе, приходил позвонить своим родственникам. Не скрою, было очень приятно вот так встретить знакомого по Ленинграду монгольского офицера.
А с Ариууной время было поговорить не только о Монголии, но и жизни вообще – собеседник она была прекрасный. Чувствовалось, что ей нравится таким способом совершенствоваться в нашем языке – она была человеком образованным, но что за ВУЗ закончила я уже призабыл. Так что эти встречи на её рабочем месте, относительно регулярные, немало мне дали в плане адаптации в стране, изучения каких-то основ взаимоотношений с местным населением. После различных пояснений того или иного в монгольской жизни мне становился понятнее менталитет монгольского народа, правила, привычки и понятия. Стало интересно что-нибудь узнать в столице МНР.
Наконец, летом 1982 года она согласилась провести для меня небольшую экскурсию в выбранный ей самой музей – удалось найти время. Тогда я совсем не разбирался в этом – думаю, что подавляющее большинство наших военных ничего толком не знало и не интересовалось местными достопримечательностями или – ещё больше – искусством. Максимум что нас интересовало тогда – это кино в Ленклубе, а зря – там было и есть что посмотреть, в этом я убедился, когда посетил с Ариууной музей Чойжин ламы в центре столицы. Впрочем, надо сказать, что все военные Советской армии прибывали на территорию МНР не на концерты, экскурсии и в театры ходить, а выполнять свой воинский долг.
Это я сейчас такой умный: тогда, конечно, я почти ничего не запомнил из того, что она мне объясняла, тем более название этого знаменитого и почитаемого в Монголии храма.
Экскурсия в музей Чойжин ламы с Ариууной. 1982 год
Я не знаю, сколько ей было лет, не помню сколько раз мы с ней в том году виделись на её рабочем месте и где именно она жила в столице – были только один раз в музее. Но я ей премного благодарен до сих пор за бескорыстное дружеское, душевное общение и науку о монголах и Монголии, а так же за то, что через всего-то полгода я начал понимать, что одному в такой дали жить не только трудно – просто невозможно.
А ведь думал, что теперь-то я торопиться обретать новую семью не буду – только перед командировкой в МНР весной 1982 года развёлся, но… ошибался. А имя её, оказывается, переводится, как и всякое монгольское – «священная»! Всю свою жизнь я помню дружеское общение с этим прекрасным человеком, очень надеюсь, что с Ариууной всё в порядке, и она прочитает эти строки – ей моя вечная благодарность. Верю, что в семье Ариууны всё в порядке, и искренне желаю всем её детям и внукам благополучия и крепкого здоровья!
С. Лелеко
Фото в заголовке: Bayarmagnai Mandaa «Ворота Чингис Хаана»
