МОНГОЛИЯ Наследие СТАТЬИ ТОП

Цветной театр теней и кукольный театр монголов

19 февраля 1958 г. № 15 (4483) Монголын унэн

Проф. д-р Ринчен

 

Лет тридцать тому назад во многих гобийских монастырях в полнолуние первого весеннего месяца устраивался своеобразный конкурс мастеров кукольного театра, на который съезжались сотни зрителей.

Лепщики задолго готовились к показу своего искусства. Из легко застывающего козьего вытопленного жира, окрашен­ного минеральными красками, мастера лепили фигурки и пейзажи. Чтобы жир не таял на пальцах, умельцы время от времени окунали руки в холод­ную воду. Сюжеты мастера этого театра брали обычно из монголо-буддийской мифоло­гии и расцвечивали его быто­выми сценками из народной жизни и фольклора, подобно чешскому народному бетлему, в котором на рождественских святках показываются сценки на тему о рождении Христа, приукрашенные фольклорными мотивами.

В монгольском раешнике – театре жировых куколок фи­гурки были подвешены на нит­ках, посредством которых они приводились в движение. Сце­на представляла ящик, откры­тый сверху и с передней части, откуда открывался вид на дей­ствие, и обычно освещалась жировыми лампами, при свете которых умельцы демонстриро­вали свое искусство перед зрителями-скотоводами, приез­жавшими в монастырь полюбоваться этим своеобразным представлением без слов на открытом воздухе при свете полной луны и жировых пло­шек.

Попробуем и мы с вами, читатель, мысленно пройтись по обширному двору, где под прикрытием глинобитных стен на морозном воздухе умельцы показывают за столиками свое искусство перед кучками гобийцев, радостными восклица­ниями выражающих свое вос­хищение мастерами раешника.

Вот пожилой бедно одетый монах-ремесленник стоит за своим столиком. Ему помогает худенький смуглый мальчик, с детским восхищением любую­щийся действием. На сцене своеобразный гобийский пей­заж. Бугристая равнина у суровых красных скал, перед которыми расположился маленький монастырь. Видны юрты скотоводов, стада овец на лежбище. В храме начи­нается служба. Степенно дви­жутся по узким улочкам среди низеньких глинобитных стен монахи в соборный храм. Толстый блюститель благочиния у входа следит за тем, чтобы монахи чинно проходили в храм. В крыше храма над входом не­приметная щель, через которую проходят нитки марионеток, которые снова и снова, появ­ляясь у углов ящика, создают впечатление непрерывно иду­щей процессии.

Все монахи проходят в храм. Появляются богомольцы – толстый князь, навстречу ко­торому спешит с храмовой па­перти не менее толстый блю­ститель благочиния. Незаметное движение пальцев артиста: монах-толстяк смешно кланяет­ся перед князем. А когда князь скрывается в дверях хра­ма, блюститель благочиния замечает девушку-богомолку. Она бежит от его преследований, совершая круг посолонь вок­руг храма. Бежит в степь к юртам. Толстяк несется за ней. Огромные псы кидаются на толстяка. Скотовод с дубинкой спешит на выручку и в свалке с собаками немало ударов до­стается и монаху.

Эта бытовая сценка поте­шает зрителей. Но веселый шум привлекает внимание настоящего, живого блюстителя благочиния и словно по вол­шебству действие на сцене ме­няется – одним прыжком фи­гурка побитого блюстителя благочиния переносится на па­перть храма, откуда гуськом важно шествуют монахи.

Веселым огоньком горят глаза артиста — монаха-бедняка, довольного своей шуткой. Ра­стет на столике горка шелко­вых хадаков – доброхотных приношений зрителей артисту. У другого столика артист показывает в монастыре танец в масках — цам. Фигурки бо­жеств в разноцветных одеждах и грозных масках, сделаны мастерски. Они танцуют по кругу, к которому артист одну за другой привешивает фигурки, выходящие из храмовых ворот. Фигурки кружатся быстрее и быстрее.

Кроме этого театра жировых фигур у монголов существовал и театр цветных, теневых фигурок, приготовлявшихся из прозрачной ослиной или лошадиной кожи, пропитанной особым составом. Фигурки ярко раскрашивались. Артист с помощником сидел за освещенным экраном и палочками, прикрепленными к рукам, ногам и голове фигурок, приводил их в движение, почти прижимая к экрану. Добрые и грозные духи высокомерные князья, толстые сластолюбцы-монахи и богачи, их слуги, раболепствующие перед своими хозяевами и надменные перед бедняками, фривольные красавицы, к которым липнут и попадают в смешные поло­жения все эти высокородные и надменные сластолюбцы — це­лый маленький сказочный ми­рок, в котором, как и всегда в фольклоре, добро торжествует над злом, ум над силой и не­справедливостью привлекал симпатии зрителей-арат.

Все эти сценки не имели текста, и самое исполнение тех или иных «пьес» и количество действующих персонажей варьировалось в зависимости от настроения артиста и соста­ва зрителей. Если мастер да­вал представления в княжеской ставке, он позволял себе на экране некоторые вольности с монахами, княжескими слугами и чиновниками-подхалима­ми, которым воздает по их де­лам «справедливый» правитель. В монастыре перед владетель­ными перерожденцами куколь­ник показывал в смешном виде князей и богачей, но зато на каком-нибудь народном празд­нестве – Надоме давал себе волю над высокородными князьями и ханжами-ламами.

Законами автономной Мон­голии, утвержденными Джебдзундамбой VIII эти кукольные театры, как и все театральные представления монголов, были запрещены. По этим законам каждый арат, занимавшийся представлением, подвергался сотни ударам бамбуковых палок, а его князь лишался государева жалования за попустительство аратам, издевавшимся над ханами и ламами. Так исчезли единственный в целой стране гобийский театр драмы, ставивший пьесу «Лунная ку­кушка» и немногочисленные бродячие кукольники. Уцелели только представления жировых фигурок в гобийских монастырях и то только потому, что они приурочивались к полнолунию первого весеннего месяца и были выгодны монасты­рям, привлекая арат.

Театр цветных теней, несомненно, китайского происхождения, но кожаные куколки всегда рисовались в специфически монгольском иконописном стиле, отличном от китайского вероятно потому, что мастерами куколок были монгольские художники, исполнявшие их в привычном стиле «монгол дзурук» — монгольской народной живописи.

Любопытные традиции народного театра кукол, некогда уничтоженного «высочайше» утвержденными законами Джебдзундамбы VIII, несом­ненно, заслуживают внимания работников нашего молодого кукольного театра.