Юрченко Александр

Японию Марко Поло никогда не посещал. Видимо, поэтому о богатствах Японии он сообщает странные вещи. «Остров Чипунгу (1) на востоке, в открытом море; до него от материка тысяча пятьсот миль. Остров очень велик: жители белы, красивы и учтивы; они идолопоклонники, независимы, никому не подчиняются. Золота, скажу вам, у них великое обилие: чрезвычайно много его тут, и не вывозят его отсюда; с материка ни купцы, да и никто не приходит сюда, оттого-то золота у них, как я вам говорил, очень много» (Марко Поло, с. 170). В персидской космографии есть сказочный сюжет об острове в океане; земля на острове из золота и серебра, а деревья из золота (Чудеса мира. 122). Воображаемая Япония Марко Поло — это проекция золотого острова на одну из пограничных областей мира.

В представлении Марко Поло, дворец японского императора — диковинное сооружение: «Сказать по правде, дворец здесь большой, и крыт чистым золотом, так же точно, как у нас свинцом крыты дома и церкви. Стоит это дорого — и не счесть! Полы в покоях, а их тут много, покрыты также чистым золотом, пальца два в толщину; и все во дворце, и залы, и окна покрыты золотыми украшениями» (Марко Поло, с. 170).

Рассказ о золотом дворце микадо — из области мифологических представлений монгольских царедворцов. В развитых мифологиях золото — один из элементов, подчеркивающий исключительный статус правителя (2). Мистические функции золота используются для защитной магии. Золото в Китае и Японии никогда не служило основой денежно-монетной системы. Это был металл алхимиков и царей. Марко Поло буквально воспринимает мифологический текст, когда символическую ценность золота переводит в практическую плоскость. И уж совсем нелепо выглядит у него мотивация Хубилая, пожелавшего захватить Японию: «Когда великому хану Кублаю, что теперь царствует, порассказали об этих богатствах, из-за них захотел он завладеть этим островом» (Марко Поло, с. 170). Сокровища микадо являются символом священного царя. Хубилай посягал не на золото, а на божественный статус микадо.

Совсем иная картина событий в «Сборнике летописей» персидского историка Рашид-ад-дина. О золоте нет и речи. Япония упоминается в сборнике лишь потому, что необходимо описать рубежи государства каана Хубилая. «Посреди океана есть большой остров под названием …, его окружность равна приблизительно четыремстам фарсангам. На острове много городов и деревень, он имеет своего государя и по-прежнему не покоряется. Люди на том острове низкорослые, с короткой шеей, толстобрюхие. Там много рудников. С восточной стороны непосредственно с побережья океана и границы области киргизов [каан] не имеет ни одного непокорного» (Рашид-ад-дин. Т. II. С. 184).

Вопреки сведениям Марко Поло, великий хан Хубилай не сразу послал флот для завоевания острова. Войне предшествовали безуспешные попытки начать дипломатические переговоры с однозначной целью: добиться от японцев признания главенства монгольской династии Юань.

В 1267 г. Хубилай отправил в Корё двух посланцев с письмом на имя вана Японии (3) и потребовал, чтобы корейцы сопроводили туда посланцев. Корейцы отправили в Японию своего посланника, доставившего письмо императору. В монгольском послании говорилось: «С незапамятных времен правители небольших государств стремились поддерживать дружеские отношения друг с другом. Мы, Великая Монгольская Империя, получили мандат Неба и стали править миром. Поэтому многочисленные страны в отдалённых землях стремились установить отношения с нами. Как только я занял трон, я прекратил войну с Корё и восстановил их землю и народ. В благодарность и правитель и народ Корё стали нашими, их радость напоминает радость детей в отношении отца. Япония расположена около Корё и со времени своего основания несколько раз направляла послов в Срединное Королевство. Однако такого не случалось с начала моего правления. Это возможно, из-за того, что вы недостаточно осведомлены. Поэтому я настоящим посылаю к вам специального посла, чтобы сообщить о нашем желании. Отныне давайте установим дружественные отношения друг с другом. Никто не хочет прибегать к оружию».

В Японии это письмо было воспринято следующим образом: «Недавно было доставлено послание, из которого видно, что монголы имеют злое сердце в отношении нашей страны. Приказываем довести до сведения гокэнин и прочих в провинции Сануки, чтобы они полностью осознали необходимость быть бдительными» (4).

В корейской хронике «Тон-гук тхон-гам» говорится, что император Хубилай вместе с посланием к японскому императору Камеяма (1260–1274) написал также письмо и корейскому правителю Чжи, через владения которого послы должны были проникнуть в Японию, где настоятельно обязывал его устроить дело так, чтобы японцы непременно склонились к началу переговоров. Монгольские послы Хэдэ и Ин-Хун направились в Японию, но не достигнув ее берегов, вернулись обратно, вследствие сильного шторма. Опасаясь, что Хубилай не поверит этой причине неудачи поездки, Чжи назначил своих двух чиновников сопровождать Хэдэ и Инь-Хуна ко двору, чтобы они подтвердили Хубилаю причину их неудачи. С ними Чжи направил письмо Хубилаю:

«Услышав Высочайшее приказание Вашего Величества об отправлении Ваших послов с провожатыми до Японии, чтобы открыть с ней отношения, я назначил своего чиновника Сун-цзюнь-феи и других сопровождать эту миссию. Они вместе с Вашими послами достигли острова Цзюй-цзи (на юго-вост. близ Кореи) и видели вдали о. Цусима, но так как море было необъятно, а волны достигали неба, то ехать дальше было опасно. Не говоря даже об этой опасности, если бы послы достигли о. Цусима, то и в данном случае им было бы плохо, так как жители того острова дики и не имеют понятия о правилах гостеприимства. Это дело было бы еще труднее поправить. Вот почему послы возвратились обратно. Ведь и у нашей страны еще не наладились связи с Японией, если только не считать единичных случаев, когда жители о. Цусима изредка приезжают к нам для торговли. Чувствуя великую благодарность за богатые монгольские милости, благодаря которым наше маленькое государство вот уже почти 30 лет пользуется покоем после изнурительных войн, под высоким покровительством монгольского императора, я хочу отплатить своею готовностью к услугам и, если впереди встретится какая-либо надобность, то постараюсь сделать все от меня возможное» (5).

Такое объяснение не удовлетворило Хубилая, и он вновь приказал послам отправиться в Японию. На этот раз послание в Японию доставил корейский придворный чиновник Фань-фоу. Письма были отправлены в город Камакуру, центр административного управления страны. К ним прилагалось личное письмо посла, в котором он объяснял микадо, как корейцам удалось убедить первое монгольское посольство вернуться назад. Письма доставили в Киото, где пребывал микадо Камеяма. Письма остались без ответа, послы, после шестимесячного ожидания, были изгнаны. Хубилай оправданиям и извинениям Фань-фу не внял и вновь, в девятый месяц 1268 г., приказал Хэдэ и Ин-Хуну отправиться в Японию. Правитель о. Цусима воспрепятствовал высадке монголов на берег. Произошла стычка, во время которой монголы захватили двух японцев и с ними вернулись в Китай. Хубилай обласкал пленников, и, одарив их, отпустил на родину.

И четвертое посольство, которое возглавлял Чжао-лан-би, не увенчалось успехом. Переговоры с Японией начаты не были. Между тем японское правительство получило письмо Хубилая, написанное китайскими чиновниками из учреждения Чжун-шу-шень, и доставленное пленниками, о которых сказано выше. Ответ японского правительства был подписан 7 числа 1 месяца 1270 г.

«Письмо из Японского Императорского кабинета (Дай-цзёо-кан). Мы получили письмо через корейского посла Гао-жоу из монгольского центрального учреждения (Чжун-шу-шень) 9 месяца, 24 числа. За семнадцать дней до этого к порту Инахо (6) прибыл иностранный корабль. Когда его задержали и опросили, откуда он пришел, то оказалось, что это прибыл корейский посол, представивший монгольское письмо. Мы познакомились с его содержанием и тщательно обсудили его. Оказалось, что слово „Монголия“ нам до сих пор было незнакомо и мы с трудом догадались, что это слово значит (7). Мы брали Ханьские и Танские книги (китайские), а также другие иностранные словари, знакомились с соседями Китая, изучали его границы, но такого народа не оказалось. Ни худого, ни хорошего мы против Вас не имеем, но у нас не представлялось причины завязать отношения с Вами. Теперь мы, хотя и получили Ваше второе письмо, более любезное чем раньше, но все еще сомневаемся в вашей искренности; хотя Ваши конфуцианские и буддийские книги с их учением ни убивать никого очень почтенны и хотя сам Император называет свою стремящейся к миру и избегающей завоевательных стремлений, но мы этому сильно не доверяем. Свет богини Тен-сёо-коо-дай-цзин (Богиня Солнца, называемая также Аматерасу) проходит божественною нитью до нынешнего времени чрез всю нашу страну, в лице наших Императоров — потомков ее. Этот свет Японии льется во все места [мира] и влияние его распространяется везде. Кто же после этого осмелится быть равными нам, или мериться с нами силами? Бун-е 1-й месяц и день 7 года» (8).

Письмо из императорской резиденции в Киото было отправлено на обсуждение правительству в Камакуру. Во главе правительства стоял девятнадцатилетний Токимунэ, который решил не посылать письма Хубилаю.

Пока продолжались подобного рода переговоры, Хубилай начал готовится к войне с Японией. Постройка судов началась еще в 1268 г. На это дело Хубилай не жалел ни средств, ни людей. Причины устремлений Хубилая остаются неясными.

Япония тоже не отставала от монголов в приготовлениях к военным действиям. 13 сентября 1271 г. Токимунэ, опасаясь вторжения монголов, приказал наместнику северной части области Ата укрепить приморские города на острове Киу-сиу.

В том же 1271 г. Хубилай снова посылает Чжао-лан-би в Японию, в качестве посла, а вслед за ним нового курьера, по имени Цзиньду. Письма Хубилая не были переданы японскому правительству. Два года положение дел оставалось неопределенным. Наконец, в 3 месяц 10 года Чжи-юань (1273 г.) Хубилай снова приказал Чжао-лан-би отправиться в Японию с прежним поручением. Тот прибыл в Дадайфу и просил позволения отправиться в Киото для встречи с императором. Как и в прошлый раз, ему было в этом отказано и посол ни с чем возвратился обратно в мае месяце в Пекин. По прибытии, он докладывал Хубилаю об именах и почетных званиях различных высокопоставленных лиц японского правительства, указывал название и число областей Японии, обычаи жителей и местоположение важных для военных целей мест. Все эти сведения сохранились в династийной хронике «Юань ши». Самое любопытное в них — это предупреждение о возможной трагедии в море. Тайфун, уничтоживший оба флота Хубилая, начал обретать силу как воображаемая величина.

Согласно классической теории вероятности, для независимых случайных величин коэффициент корреляции равен нулю. В нашем расследовании первая случайная величина (природная) — ураганы у побережья Японии; вторая (социальная) — отправка Хубилаем военного флота с целью покорения Японии. Если с минимальным доверием отнестись к представленным далее историческим свидетельствам, то обнаружится, что коэффициент корреляции превышает ноль.

Что связывает тайфуны у берегов Японии и милитаристские планы монгольского императора Хубилая? Известно, что Хубилай дважды пытался покорить Японию, и оба раза его морская эскадра была разбита тайфунами. Менее известно, что корейский посол, несколько раз ездивший в Японию по приказу Хубилая, предупреждал своего господина о возможной трагедии. Хубилай планировал и третий поход, но советники убедили его отказаться от этой затеи. С позиции классической теории вероятности, гибель флота является абсолютно случайной, поскольку японцы не управляли тайфунами.  Даже если бы японские источники сообщали о магических манипуляциях, призванных повлиять на стихии, это ровным счетом не приблизило бы нас к пониманию ситуации. Однако интуиция корейского посла, предвидевшего катастрофу, намекает на то, что Хубилай попал в психологическую ловушку. Его эскадры оказались в нужном месте в нужное время и были поглощены стихией.

Хубилай сообщил послу Чжао-лан-би о своем намерении совершить поход на Японию. Посол ответил следующее:

«Я жил больше года в Японии и прекрасно изучил нравы жителей этой страны. Наблюдения мои показали мне, что японцы имеют зверские наклонности и с легким сердцем убивают людей. Они не знают ни дружеских, ни хороших семейных отношений, не знают даже основных правил приличия, каковые столь необходимы в общественной жизни. Кроме того, у них мало обработанных земель, по причине множества гор и рек. Если бы Вы, Государь, и подчинили себе эту страну, то от этого Вы ничего бы не выиграли и пользоваться богатствами страны Вам бы не пришлось: Мореплавание там очень опасно: ему мешают беспрерывные бури. Поэтому и Ваше, Государь, войско может подвергнуться неожиданной катастрофе, если бы Вы отправили его к берегам Японии. Вы совершенно напрасно будете рисковать, а Ваше войско погрузится в бездонную глубину. Я осмелюсь Вам посоветовать не начинать войны с Японией». После этих слов император задумался.

Однако воинственная решимость монгольского императора взяла верх. В 1 месяц 11 года Чжи-юань (1274 г.) Хубилай приказал своему полководцу Хун-ча-цю отправиться в Корею, чтобы там наблюдать за постройкой тех военных судов, которые должен был приготовить корейский правитель. Работы по постройке судов в Корее должны были начаться с 15 числа 1 месяца этого года. Ввиду спешности приготовления кораблей, рабочие и мастеровые набирались без разбора. Способных и готовых к работе оказалось около 30 500 человек. Согласно корейским источникам, такое громадное количество рабочих мешало инженерам вести наблюдения за постройкой судов, а потому всюду была страшная суматоха.

В 3 месяце 1274 г. был дан второй указ императора Хубилая на имя уполномоченного комиссара Цзинь-ду и назначенного стоять во главе корейского войска и народа Хун-ча-цю. Эти лица должны были к 7 месяцу приготовить 300 мелких и 600 больших судов, запастись водою, собрать 15 000 войска и по первому указанию совершить нападение на Японию. Корея должна была выставить в помощь монголам 5600 человек.

В 5 месяц 1274 г. монгольское войско в 15 000 человек прибыло в полном вооружении в Корею и ожидало там дальнейших приказаний. Через месяц отсюда был отправлен в Пекин курьер по имени Лоюй с извещением, что 900 судов уже построены и стоят на якоре в порту Цзинь-Чжоу (Кинсай на юге Кореи). Цзинь-ду был назначен главнокомандующим всех монгольских войск. Его помощником стал Хун-ча-цю.

3 числа 10 месяца 1274 г. монгольские суда из порта Хэ-фу вышли в открытое море. Через два дня юаньская эскадра прибыла к местности Сасухо на о. Цусима. Жители острова немедленно сообщили об этой опасности начальнику острова, который выступил с восьмьюдесятью всадниками и героически погиб. Пятнадцатого числа монголы высадились на о. Ики и уничтожив гарнизон, вырезали население. Семнадцатого числа весть о поражении достигла двора императора Гоуда. Прося защиты от опасности у богов, император отправился в храм Хациман и приносил там умилостивительные жертвы. Двадцатого числа произошла решающая битва, где объединенная японская армия потерпела поражение. Преимущество монголов заключалось в применении железных пороховых снарядов те пао величиной с ручной мяч. Несколько тысяч таких снарядов при метании взорвались со страшным грохотом, потрясшим окрестности. По свидетельствам очевидцев, японские воины, никогда не встречавшиеся с подобным оружием и испуганные страшным грохотом взрывов, в панике бежали (9).

Дальнейшие события не поддаются уразумению. Востоковед С. В. Недачин излагает точку зрения японских историков XIX в.

«Несмотря на такой успех юаньского оружия, в тактике монголов вдруг произошла неожиданная перемена: оставив дальнейшее наступление, они вернулись на свои суда с тем, чтобы уехать обратно. На следующий день, когда японцы, отчаявшись в своем спасении, обезумевши от страха, вышли к морю, то увидели, что волнующаяся поверхность моря не отражала в себе ни одной тени неприятельского корабля. Только близ острова Сига в воде барахталось одно судно. Японские войска приблизились к нему и захватили в плен около 220 монголов. Пленники были доставлены в крепость Мидзуки и там убиты. Какая же могла быть причина столь неожиданной тактики монголов? Японские историки объясняют это явление тем, что на море случилась страшная буря и стала разбивать неприятельские суда. С этим мнением согласуется и корейская история „Тон-гук тхон-гам“, дополняя при этом, что во время бури погиб начальник левого монгольского крыла Цзинь-Шен. Не смея отрицать подобного утверждения (японское море почти всегда, а особенно осенью, — это был 10 месяц, бывает бурно) все-таки трудно согласиться с тем, чтобы буря была настолько сильна, что явилась причиной отъезда монголов. Если бы это и было так, то будет естественнее искать спасение от бури на ближайшем берегу, чем в открытом море. Если это было следствием усталости от битвы, как предполагает Овада и автор истории „Тон-гук тхон-гам“, то почему юанцы не могли отдохнуть с меньшим риском пред стихией на суше? „Юань ши“ так определяет причину возвращения монголов в данный момент: „Так как не было согласия между начальниками монгольских войск и в то же время истощились стрелы, то монголы вернулись обратно, пограбив только прибрежные места“» (10).

Несмотря на неудачу, Хубилай не оставлял своего намерения рано или поздно подчинить Японию. Он приказал выехать в Японию новому посольству. По приказанию Токимунэ, монгольские послы были казнены. Им отрубили головы и повесили их на шестах, на берегу моря. На пять лет Япония была оставлена в покое. Хубилай вел войну с Южным Китаем, где династия Сун (960–1279) доживала свои последние дни. Став повелителем всего Китая, Хубилай вновь обратил внимание на Японию. Советники отговаривали его от рискованного предприятия. Он попытался начать мирные переговоры с Японией и вновь отправил туда посольство в 6 месяце 1279 г. Послы везли грамоту правительству Японии с требованием подчиниться династии Юань. Послы были казнены. Война стала неизбежной.

В 5 месяце 1281 г. полководцы Цзиньду, Хун-ча-цю и Цзинь-фань-цин с 40 000 войском на 900 судах вышли из корейского порта Хэпу в открытое море, не дождавшись главнокомандующего Фань-вень-ху, опоздавшего явиться к назначенному сроку в Корею. Пока монгольские и корейские войска опустошали остров Ики, в море вышла эскадра с китайским войском на 3000 кораблях. 5 июля обе юаньские эскадры соединились у о. Мунаката. Как ни старались монголы перебраться на сушу и двинуться к городу Хаката для взятия Дадайфу — попытка эта им не удалась. Японцы удержали за собой береговую крепость. Юаньская эскадра снялась с якоря и направилась к небольшому острову Така-сима. Там и разыгралась трагедия. В ночь на 1 число 8 месяца 1281 г. с севера подул страшный ветер. На море разразилась сильная буря, вернее, это был тайфун, потопивший монгольские суда. Оставшиеся в живых были вынесены волнами на необитаемый остров Така-сима. Главнокомандующий монгольской армией Фань-вэнь-ху вместе с другими генералами на уцелевших судах бежал в Корею.

Марко Поло известны подробности этого дела. Загадочно звучат его слова о северном ветре. Северный ветер не просто внушил тревогу и грозил разбить суда, это метафора слепоты. Руководители похода приняли ложное решение (как нам кажется сегодня), и их действия выглядят иррационально. Меж военачальниками царила зависть и вражда. Никто из уплывших не вернулся за теми, кто остался на острове.

«Послал он сюда двух князей со множеством судов, с конным и пешим войском. Одного князя звали Абатан, а другого Вонсаничин, были они и разумны, и храбры. Вышли они из Зайтона и Кинсая [Цюаньчжоу и Ханчжоу], пустились в море, доплыли до острова и высадились на берег. Захватили они много равнин да деревень, а городов и замков не успели еще взять, как случилось с ними вот какое несчастье; зависть была промеж них, и один другому не хотел помогать; подул раз сильный ветер с севера, и стала тут говорить рать, что следует уходить, не то все суда разобьются; сели на суда и вышли в море; не проплыли и четырех миль, как прибило их к небольшому острову; кто успел высадиться, спасся, а другие погибли тут же. Высадились на остров около тридцати тысяч человек, да и те думали, что погибли, и очень тосковали; сами уйти не могут, а уцелевшие суда уходят на родину. И плыли те суда до тех пор, пока не вернулись к себе» (Марко Поло, с. 170–171).

По версии Марко Поло, монгольская армия, оставшаяся на маленьком острове, отчаявшись, не знала, что делать. Когда же к острову подошла японская эскадра, монголы хитростью захватили суда, поплыли к большому острову, и, введя в заблуждение столичный дозор японскими знаменами и значками, беспрепятственно вошли в город. Японцам пришлось семь месяцев осаждать собственную столицу, пока рать великого хана не заключила мир с осаждавшими: они сдались с тем условием, чтобы до конца жизни не уходить с острова. Такое развитие событий не подтверждают другие источники. Согласно «Юань ши», все выглядело строго наоборот: японцы, высадившись на остров, пленили юаньцев и казнили большую часть из них. Из тех, кто выжил, несколько человек бежали на родину и сообщили Хубилаю о гибели армии.

Монгольский историк Рашипунцуг, Чингизид, потомок Даян-хана в десятом колене и тайджи третей степени, завершил хронику «Болор эрикэ» в 1775 г. Будучи чиновником цинской администрации, он имел доступ к официальным и неофициальным источникам из государственного архива. Вот как он описывает первый поход Хубилая в Японию: «Согласно императорскому указу, была подготовлена военная кампания против Японии. Когда войско отправилось по морю и [корабли] плавали, придерживаясь берегов Фэнвэиху, но еще не достигли [берегов основного острова], а только добрались до острова Пинху, то попали в тайфун, и лодки разбились об океанские волны. Тогда все полководцы каждый для себя выбрали комфортные, крепкие лодки, и на них вернулись обратно. В результате вернулось из десяти человек только трое». Далее Рашипунцуг приводит текст комментария из произведения частного лица: «В летописи „Сюй бянь“ так комментируется [это событие]: „В прошлом году зимой [императорские войска] отправились на завоевание государства Жи-бень. А осенью этого года они вернулись. Они, конечно, встретились с войском [неприятеля], и в течение неполного года все наши войска истреблены. И никакого успеха не добились. То, что войска были истреблены, — ошибка Ши-цзу-хана (11). Как можно, чтобы человек, ставший правителем и собравший под одну крышу весь мир в пределах четырех морей благодаря своему ясному разуму, стал соперничать и затевать войну с несколькими разбойниками, обитающими вне пределов империи?“»  (12). На этот вопрос и сегодня нет ответа.

В средневековых расследованиях причин катастрофы прямо не говорится о решающей роли тайфунов. Умолчание «Юань ши» по этому вопросу крайне удивительно. В нынешних же исследованиях тайфуны признаны единственной причиной провала военной кампании монголов. Возникает вопрос: каким образом тайфун погубил только юаньский флот, не затронув японскую флотилию? Полагать, что корейские мореходы были менее опытны, чем японские, оснований нет. Ситуация обретает мистическое измерение. Видимо, следует вернуться к объяснению, изложенному в книге Марко Поло. Северный ветер выявил уязвимое место в организации военной экспедиции: зависть меж военачальниками, и в результате, внутренняя вражда помешала принимать им правильные решения. Загадочно выглядит не тайфун, а монгольское войско, охваченное неуверенностью, граничащей с паникой. Тайфун лишь выявил это обстоятельство и подтолкнул к катастрофе.

Симпатии востоковеда Н. И. Конрада на стороне японцев. Он полагает, что Японию спасли тайфуны.

«В 1274 г. к западным берегам Японии подошел монгольский флот. Быстро были заняты острова Цусима и Ини, расположенные между южной оконечностью Корейского полуострова и крайней западной частью острова Хонсю — ключевые позиции для вторжения в собственно Японию. Оно и произошло: началась высадка в Тикудзэн — на северо-западном побережье острова Косю. Неподготовленные к борьбе со столь сильным врагом, японские буси не могли этому помешать. К счастью, дело было в октябре, в месяце тайфунов, и удачно разыгравшийся тайфун разнес монголо-китайско-корейский флот, причем более двухсот кораблей погибло. Еще большую опасность представляла вторая попытка поработить Японию: в 1281 г. к ее берегам подошли две армады — с северо-запада с Корейского полуострова, и с юго-запада — со стороны Китая. Японцы были уже лучше подготовлены к отражению: побережье было укреплено, наготове стояли боевые суда. Но и тут главную роль сыграл опять тайфун, неожиданно разразившийся в июле. Он был такой силы, что буквально разнес всю соединенную армаду: большая часть кораблей погибла от стихии, остальные были потоплены японскими кораблями. Третьей попытки не последовало. В сознании японского народа такое благополучное отражение грозного нашествия было понято как действие родных богов: именно они в образе камикадзе (божественного ветра) ринулись на пришельцев» (13).

Согласимся с тем обстоятельством, что погода не всегда стояла на стороне казавшихся непобедимыми монголов. Монгольские военные экспедиции в Японию в 1274 и 1281 гг. были разметаны тайфунами, получившими название «божественного ветра». Эти катастрофы произошли несмотря на то, что экспедиции снаряжались по повелению Хубилая, который не только считался ставленником Вечного Неба, но и был провозглашен ханом-чакравартином — вселенским монархом, «вращающим колесо закона». Однако и здесь, как в случае с ильханом Хулагу и халифом ал-Мустасимом, столкнулись две космологические мифологемы, но на этот раз божества — хранители Японии оказались сильнее монгольского Тэнгри.

1. *Çipingu, Jih-pên-kuo ‘Страна источника солнца’ — Япония.
2. Аверинцев С. С. Золото в системе символов ранневизантийской культуры // Византия. Южные славяне и Древняя Русь. Западная Европа. Искусство и культура. М., 1973.
3. *Ван — «князь». Себя Хубилай называет хуан-ди (кит. — император), очевидно оттеняя свое превосходство над японским императором.
4. Цит. по: Толстогузов А. А. Очерки истории Японии VII–XIV вв. М., 1995. С. 219–221.
5. Недачин С. В. Поход императора Хубилая на Японию (по китайским, корейским и японским источникам). Выдержка из доклада // Отчет о деятельности Общества русских ориенталистов в Санкт-Петербурге за 1910 год. СПб., 1911. С. 35–36. В дальнейшем изложении событий я следую этому докладу.
6. На юго-западе острова Цусима.
7. Заявляя о том, что они первый раз слышат о Монголии, японцы иронизируют над славой монгольского оружия.
8. Недачин С. В. Поход императора Хубилая на Японию, с. 46.
9. Школяр С. А. Китайская доогнестрельная артиллерия. М., 1980. С. 196.
10. Недачин С. В. Поход императора Хубилая на Японию, с. 53–54.
11. *Ши-цзу — храмовое имя Хубилая (1260–1294).
12. Цит. по: Базарова Б. З. Монгольские летописи — памятники культуры. М., 2006. С. 311–312.
13. Конрад Н. И. Очерки истории и культуры средневековой Японии VII–XVI вв. М., 1980. С. 98–100.