СТАТЬИ ТОП

Монгольская «перестройка» 1984-1987 годов и ее связь с внешней политикой

Перестройка, а особенно отказ от брежневских учений оказали

огромное влияние на внешнюю политику Монголии

Удо Б.Баркманн (Берлин)

12 ноября 1982 (через 2 дня после смерти Л.И.Брежнева) Ю.В.Андропов принял на себя обязанности Генерального секретаря КПСС. Наверное, уже тогда он знал, какие политические вопросы будут у него в приоритете. Как председатель КГБ, он лучше, чем кто-либо из партийных руководителей знал, какой политической и экономической угрозе подвергается страна, и как мало у него времени, для решения двух основных проблем:

  1. СССР находился на краю гибели. Бесконечная война в Афганистане, почти постоянное соперничество с Китаем, гонка вооружений с Западом выкачивали материально-финансовые ресурсы, которые можно было бы направить на улучшение жизни людей. Андропов, хотя и не знал всей глубины кризиса, понимал, что угрозе подвергается само существование СССР и его социалистических союзников, поэтому решил организовать широкомасштабную перестройку, но при этом не меняя политической системы и не отменяя власть КПСС. Все его планы были объединены взаимообусловленной внешней и внутренней диалектикой: отказаться от гонки вооружений и улучшить отношения с Китаем, чтобы Запад потерял свой основной козырь в противостоянии с СССР. Также можно было бы отозвать войска, выстроенные на советско-китайской и монголо-китайской границе. Задачу Дэна Сяопина о независимой внешней политике, выдвинутой им на XII Великом съезде КПК, Андропов воспринял как «сигнал» Пекина для Кремля, поэтому в октябре 1982 г. на встрече замминистра иностранных дел было выдвинуто предложение о нормализации двусторонних отношений.
  1. Андропов понимал, что его самочувствие ограничивает сроки реализации поставленных им задач, но все зависело от его соратников, в том числе работавших в КГБ. Хотя аппарат КПСС был приучен слепо повиноваться, но на привыкших к взяткам и роскоши чиновников можно было положиться лишь в определенных условиях.

 

 

Монголия в центре новой советской политики

 

Еще Царская Россия считала Монголию буферной территорией, в том числе защищающей Транссиб от прямой военной агрессии Китая. Несмотря на протест Мао Цзедуна, Сталин построил железнодорожную линию до китайской границы по кратчайшему маршруту через территорию Монголии, в стратегическом плане позволявшую СССР быстро доставить значительные военные силы и технику, в том числе целые танковые войска к китайской границе. Возможность добраться до Пекина из восточной Монголии уже перестала казаться такой уж нереальной, и китайская сторона серьезно отнеслась к подобному варианту. Когда в 1979 г. Китай решил ввязаться в войну с Вьетнамом и отозвал крупные военные части с монголо-китайской границы, Советский союз организовал в восточной Монголии и на Дальнем Востоке самые крупные за всю историю полевые учения. Китай естественно сразу же вернул свои войска на север, а вьетнамская война закончилась всего через 3 недели. С тех пор китайское руководство регулярно поднимало вопрос выведения советских военных частей из Монголии, считая его одним из основных условий нормализации советско-китайских отношений.

Тем самым Монголия вновь оказалась в центре внешней политики и безопасности соседних государств. Недолюбливавшее китайцев, как и все монголы, руководство страны считало советские войска на своей территории гарантом не только безопасности, но и процветания. Статус буфера и спутника предоставлял Монголии широкие возможности развития. Например, в рамках соглашения от 13 июня 1980 была передана помощь в размере 2,03 млрд. переводных рублей, которые были потрачены на стабилизацию платежного баланса. Весьма сомнительно, что в те годы Монголия устояла бы самостоятельно.

Поскольку ситуация была сравнительно благополучной, а монголы всегда недолюбливали китайцев, монгольские власти не стремились улучшить отношения с Китаем. Тем более без восторга отнесся к этому вопросу Ю.Цэдэнбал. Возможно, определенную роль в этом сыграли его личный опыт и мышление. Дело в том, что в конце 1950-х, начале 1960-х гг. он весьма успешно лавировал между Москвой и Пекином, но Москва весьма холодно отнеслась к его действиям и заставила прекратить их. В июле 1961 г., во время XIV съезда МНРП он попытался минимизировать ущерб, но «случайно» попал в дорожную аварию, поэтому «по рекомендации советских врачей» вылетел на лечение в Москву. После возвращения он стал неестественно осторожно общаться с китайскими представителями, что бросалось в глаза каждому. А резкие и антикитайские слова его русской супруги, брошенные в ближнем кругу, вызывали откровенное удивление.

Если бы Андропов изменил советскую политику в отношении Китая, а Монголия потеряла бы свои «спутниковые» привилегии, Цэдэнбал отнесся бы к ситуации с таким же понимаем? Вряд ли! Его поддерживали высокопоставленные советские военные чиновники, которые так же не были заинтересованы в отводе войск, о чем они открыто говорили Цэдэнбалу. Они подчеркивали, что отвод войск означал самовольный отказ от стратегически очень удобной позиции. Улан-Батор начал предпринимать попытки, чтобы помешать этому. Например, в 1983 г. правительство приняло решение о депортации или расселении по провинциям тысяч китайских граждан.

Поскольку вопрос вывода войск из Монголии обсуждался на уровне замминистра иностранных дел СССР и КНР, Цэдэнбал «дал ответ» через МИД МНР: первый замминистра иностранных дел Д.Ёндон передал послу КНР в Улан-Баторе правительственную ноту с протестом против вмешательства во внутренние дела суверенной страны. В данном документе подчеркивалось, что советские войска находятся на территории МНР по просьбе правительства и в рамках монголо-советского соглашения о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи, а китайская сторона должна прекрасно знать «реальные причины» размещения войск. Замминистра подчеркнул, что по этой причине данный вопрос никак не может обсуждаться в рамках советско-китайских переговоров.

Институт социальных наук при ЦК МНРП выпустил брошюру «Интернациональная позиция МНРП по поводу монголо-китайских отношений». В те времена институт выпускал не научные, а полуофициальные заявления, и содержание этих статей было отражением позиции МНРП.

 

 

Отставка партийного и государственного главы

 

Вряд ли Андропов мог полагаться на Цэдэнбала по вопросу улучшения отношений с Китаем. Чтобы сохранить советское влияние в Монголии, Андропов начал задаваться вопросом, а не слишком ли долго Цэдэнбал стоит у руля власти? И разве старость, любовь к горячительным напиткам и «слабое здоровье» — не достаточный повод для его отставки? Если Андропов действительно задавался подобными вопросами, то он должен был подумать о том, как отправить в отставку одного из самых «долгосрочных» лидеров «социалистического товарищества». Поэтому, несомненно, в первую очередь, он обратился к «коллегам» из Министерства общественной безопасности (МОБ) Монголии. Кем же они были, эти «коллеги»?

Главой МОБ в 1971-1981 работал Б.Дэжид. Он же был кандидатом в члены Политбюро МНРП и председателем Комитета партийного контроля МНРП (этот орган вполне можно назвать «следственным отделом» партии). Его преемником стал С.Лувсангомбо, который также стал кандидатом в члены Политбюро МНРП и вошел в состав высшего эшелона власти. В свою очередь во время VII съезда ЦК МНРП Ц.Намсрай, связанный с МОБ родственными связями, был избран секретарем ЦК МНРП. В середине 1983 г. представителем КГБ в МОБ был направлен В.К.Радченко, которого «разоблачили» американцы в Испании. Радченко был опытным и надежным разведчиком, специализировавшимся в политических диверсиях, поэтому он идеально подходил для выполнения деликатного поручения в Улан-Баторе.

Как бы то ни было, доверие Цэдэнбала к Дэжиду, Намсраю и замминистра МОБ, генералу А.Жамсранжаву значительно ослабло с 1983 г. Значит ли это, что он чувствовал угрозу, исходящую от них?! Советский посол С.Павлов и представитель КГБ В.К.Радченко начали собирать нужные факты и, конечно же, нашли их: монгольские лидеры пожаловались на алкоголизм и забывчивость председателя партии и вздорный характер его супруги А.И.Филатовой, постоянно вмешивающейся в политические дела.

В феврале 1984 г. в Москве состоялось заседание Комиссии Политбюро ЦК КПСС по международным вопросам под председательством А.Громыко. Участие в нем принимали министр обороны Устинов, председатель КГБ Чебриков, его заместитель Крючков и секретарь ЦК по вопросам социалистических стран Русаков. После выступления посла Павлова и Радченко о состоянии в Монголии Громыко спросил, действительно ли в составе ЦК МНРП найдется сила, поддерживающая идею оздоровить руководство изнутри и сменить Цэдэнбала? Хотя Комиссия никакого решения не принимала, Цэдэнбала, прибывшего в Москву в 1984 г. вместе с председателем Совета министров Ж.Батмунхом для участия в саммите СЭВ, в первый раз подвергли детальной медицинской диагностике. Возможно, Цэдэнбал был удивлен этим событием, потому что он регулярно проходил осмотр у советских врачей. Другими словами, Кремль должен был быть прекрасно осведомлен о состоянии его здоровья.

17 июня 1984 года Цэдэнбал вернулся в Улан-Батор и приступил к работе, а 19 июля 1984 года принимал делегацию во главе с членом Коммунистической партии и председателем Совета министров Вьетнама Чыонг Тинем. Понятно, что во время переговоров стороны обменивались мнениями по вопросу отношений с Китаем. В совместном коммюнике говорилось, что стремительно развивающееся «стратегическое сотрудничество» китайских руководителей и агрессивно настроенных группировок США и Японии наносит огромный вред миру и независимости стран Азиатского континента, поэтому лидеры двух стран жестко осуждают политику китайских властей, посягающих на суверенитет и территориальную целостность Социалистической Республики Вьетнам путем оккупационных действий на вьетнамо-китайской границе совместно с империалистами и другими агрессивными силами.

При этом Цэдэнбал и Чыонг Тинь были единодушны в том, что при определенных условиях они готовы наладить отношения с Китаем, поскольку они всесторонне поддерживают принципиальную позицию СССР по трехсторонним вопросам в рамках советско-китайских совещательных встреч. Подобное их высказывание получилось довольно двусмысленным. Москва внимательно ознакомилась с текстом этого заявления. Употребленные в совместном коммюнике слова «буферные страны», имеющие слегка пренебрежительный тон, перестали соответствовать выбору слов, употребляемых советским руководством в отношениях с Пекином. Хотел ли Цэдэнбал сформировать собственную коалицию в Юго-Восточной Азии? Как бы то ни было, но Монголия и Вьетнам понимали, что им не стоит ждать ничего хорошего от улучшения советско-китайских отношений.

Кремль решил проблему в кратчайшие сроки. Через несколько дней Цэдэнбал прилетел в СССР для отдыха, и его срочно положили в больницу, где детально «продиагностировали» врачи 4-го отдела Минздрава СССР. В августе в Москву вызвали Батмунха и члена Политбюро Д.Моломжамца, отдыхавших в Крыму, сообщили им сведения о здоровье Цэдэнбала и порекомендовали отправить его в отставку. Также они предложили сделать Батмунха председателем МНРП, а Моломжамца – практически главой страны — председателем Президиума Великого Народного Хурала (ВНХ). Если во времена Брежнева подобное отношение Москвы было практически обычным явлением, и предложением отделить эти два поста государственного и партийного лидера было почти передовым. С другой стороны, всего год назад сам Андропов стал Генсеком КПСС и председателем Верховного совета СССР. Другими словами, он сохранил за собой оба высоких поста. Моломжамц, Т.Рагчаа и Намсрай безуспешно уговаривали Цэдэнбала добровольно подать в отставку. Цэдэнбал резко отказался и обвинил Моломжамца в политическом заговоре против него, но он был бессилен против силы.

22 августа 1984 года был срочно созван внеочередной VIII съезд ЦК МНРП, во время которого Моломжамц заявил пораженным депутатам, что по причине здоровья Цэдэнбал не может продолжать работать Генсеком МНРП и председателем Президиума ВНХ, поэтому он предложил внести вопрос о снятии его с постов и исключения из Политбюро на обсуждение в ВНХ. С глубочайшим уважением он подчеркнул, что истинный коммунист и интернационалист товарищ Цэдэнбал более 40 лет руководил страной и партией, посвятив своему народу все свои силы, знания, опыт и таланты, на собственном примере показав творческую реализацию учений марксизма-ленинизма в Монголии, а также способствовал развитию и укреплению дружбы монгольского и советского народов, служащей неиссякаемым источником для процветания Монголии.

Далее Моломжамц предложил депутатам выдвинуть на пост Генсека Батмунха на основании того, что он прикладывал огромные силы и внимание развитию и сотрудничеству с СССР и другими социалистическими странами. Конечно, его предложение было единогласно одобрено. Послеобеденное заседание ВНХ длилось всего 20 минут, и Цэдэнбала так же единогласно освободили от должности председателя Президиума ВНХ. Так был заложен фундамент политических перемен и изменений отношений с Китаем.

 

Изменения в расчетах власти

 

Почему на пост Генсека выбрали именно Батмунха? Наверняка было множество поводов, но для Москвы были важны три причины: 1) никто не сомневался в верности Батмөнха Москве; 2) он был председателем Совета министров, поэтому исполнительный аппарат полностью был в его ведении; 3) Батмөнх, как и Цэдэнбал, был урожденным аймака Увс, который оказывал на политику Монголии весьма стабильное влияние. К примеру, 3 из 8 членов Политбюро и 2 из 7 членов секретариата ЦК МНРП были выходцами из этого аймака. Они поддерживали между собой тесную связь, и за их спиной стоял МОБ, поэтому каждый из них быстро укреплял свою политическую позицию и власть.

Кроме Батмунха огромную власть получил Ц.Намсрай, назначенный секретарем ЦК МНРП и членом Политбюро. Всех приближенных к Цэдэнбалу постепенно убрали к 1987 году, в том числе Д.Майдара, Г.Адъю, Д.Гомбожава и М.Даша. Тогда даже говорили: «Мама домой, Адьяа в Ханой». Понятно, что никто из уволенных не происходил из аймака Увс. Трое из них были секретарями ЦК МНРП. В секретариате работало 7 человек, но их сократили до 6 под предлогом кадровых реформ. По состоянию на 1986 год, или после XIX съезда МНРП Генсек и 2 секретаря были выходцами Увса, и их поддерживали С.Намсрай и Ц.Балхаажав, которым покровительствовала Москва. Балхаажав до 1984 года, был заведующим отделом международных отношений ЦК МНРП, так что де-факто он был министром иностранных дел, а де-юре – имел право приказывать министру иностранных дел. Его преемником в 1985-1990 гг. работал Л.Ринчин.

В рамках XIX съезда партии были совершены кадровые перестановки в ЦК МНРП: сменились 36,5% челнов, при этом 41% из них в 1981 году были кандидатами в члены партии. Другими словами, большинство сразу стали членами ЦК, перешагнув этап кандидатов. Так что, если учитывать кандидатов, то 73,6% и раньше были членами ЦК. Более того, сменились 68% кандидатов в члены МНРП. Тем самым проводилась широкомасштабная подготовка к полной смене кадров среднего и высшего звена власти МНРП. Не стоит забывать, что членство в ЦК весьма способствовало карьерному росту.

В рамках Чрезвычайного съезда в 1990 году сменились 83,5% ЦК, при этом 27,5% новых членов были выходцами из низших слоев общества, как скотоводы и председатели бригад. Объяснить подобное можно 3 причинами: 1) нужно было показать свою «близость» к народу; 2) показать, что членство в ЦК не способствует карьерному росту, поэтому не стоит к этому стремиться; 3) новый состав ЦК не позволял понять, кто в действительности руководит «обновленной» МНРП. Было решено сохранить прежнее влияние не путем концентрации власти в партийном руководстве, а назначением верных людей на ключевые позиции. МНРП стремилась совершить «направленный переход», и ей это удалось.

 

 

«Китай», который повлиял на монголо-советские отношения и оказался в центре внимания

 

Особенностью политической жизни социалистических стран был обязательный визит в Москву нового главы какой-либо коммунистической партии. Поэтому избранный 25 октября 1984 года Генсеком МНРП Батмунх через несколько недель вылетел на север в сопровождении Моломжамца и Намсрая, где встретился с К.У.Черненко, Н.А. Тихоновым, которые выразили заинтересованность в разработке долгосрочной программы экономического и научно-технического сотрудничества до 2000 года, тем самым показывая, что намерены продолжать помогать Монголии.

Также стороны обсудили вопросы советско-китайских отношений. СССР находился в сложном положении из-за участившихся взаимных визитов на высоком и высшем уровне между КНР и США, а Дэн Сяопин и премьер-министр Чжао Цзыян не скрывали, что намерены наблюдать со стороны за противостоянием СССР и США. Кремлю казалось, что такие меры для улучшения отношений с Китаем, как начало приграничной торговли на Дальнем Востоке и открытие границ Киргизской ССР, не приносят желаемых результатов, в то время как значимость КНР в его внешней политике значительно выросла.

СССР считал Китай «социалистической сверхдержавой». Если бы он придерживался нейтралитета в отношении США или даже встал на сторону СССР, стратегическое соотношение мировых сил претерпело бы значительные перемены, поэтому Кремлю нужно было подать ощутимо позитивный сигнал. Но какой? Не стоило и думать о том, чтобы отозвать войска из Афганистана. Также с геополитической точки зрения нельзя было ослаблять советское влияние на Индокитайском полуострове. Так что самым оптимальным оставался вывод войск из Монголии, являющейся верным спутником Москвы. Тем более, что после смены руководства она стабилизировалась в политическом плане. Другим плюсом Москва считала историческую неприязнь монголов к китайцам.

На прощальном банкете Черненко произнес тост в честь Батмунха и заявил, что нормализация советско-китайских отношений поможет улучшить ситуацию в Азии и помешает империалистам скапливать свои силы против социализма, что очень важно при сегодняшней напряженной ситуации — практически в преддверии войны. При таких условиях социалистическим странам требуется сплотить свои ряды в международных вопросах.  Черненко подчеркнул, что СССР предпринимает меры для улучшения отношений с Китаем, чтобы реализовать линию XXVIсъезда КПСС.

Скорее всего, этот тост показался Батмунху скрытой угрозой. Ведь и ранее СССР использовал «братские социалистические страны» для удовлетворения собственных амбиций и национальных интересов. Поэтому в ответном тосте он сказал: «Несомненно, нормализация отношений с КНР позитивно скажется на ситуации в Азии, и мы поздравляем с началом очередных советско-китайских переговоров. Что касается требований третьих стран, в том числе и Китая, затрагивающих интересы МНР, то наше правительство продолжает придерживаться прежней принципиальной позиции. К примеру, вывод советских войск из Монголии никак не может быть предметом советско-китайских переговоров. Тем более, что он никак не мешает нормализации отношений между СССР и КНР».

В конце марта 1985 года министр иностранных дел М. Дугэрсурэн посетил с визитом Вьетнам, Камбоджу и Лаос, в рамках которого еще раз четко высказал позицию МНР. И если в монголо-вьетнамском совместном коммюнике было хотя бы упоминание о содействии процессу нормализации советско-китайских отношений, то в монголо-камбоджийском и монголо-лаосском коммюнике этот вопрос не был упомянут.

Кремль был растерян от такой активности монгольского руководства. Его посетили сомнения, не хотят ли монголы в некоторой степени избавиться от него. С другой стороны, он понимал, что если не оказать ответную услугу, то монгольское руководство не готово согласиться на вывод советских войск из своей страны. Для монгольской стороны это был комплексный вопрос. Как защитить свою территорию после вывода советских войск? Ведь монголо-китайские отношения оставались напряженными. И если отношения соседей улучшатся, не остановится ли советская экономическая помощь? Разработка программы сотрудничества до 2000 года еще не означает поступление денежных средств для ее финансирования. Так что монгольская сторона ждала ответов на эти вопросы, и советская сторона поняла, что нужно предложить что-то экономическое, чтобы положиться на позитивное отношение монголов.

 

 

Завершение учений Брежнева

 

После смерти Черненко монголы начали получать ответы на вопросы, крутившиеся у них в голове. Заменивший его М.С.Горбачев принял в Москве сменившийся круг партийных и государственных глав стран Варшавского договора и рассказал о необходимости новых правил отношений стран социалистического содружества, выразив готовность отказаться от привычки постоянно вмешиваться во внутренние дела союзников. «Мы хотим поддерживать с каждой страной равноправные отношения, уважать их суверенитет и независимость, во всех отраслях поддерживать взаимовыгодное сотрудничество», — заявил он, после чего напомнил о повышении ответственности и обязанностей всех стран.

Другими словами, он объявил, что СССР не готов экономически поддерживать некоторые страны, как раньше, потому что ему нужно было уделить первоочередное внимание собственному экономическому развитию. Понятно, что для монгольского руководства его слова были как гром среди ясного неба, ведь в экономическом плане МНР была полностью зависима от других социалистических стран.

На заседании представителей советского МИД от 28 мая 1986 Горбачев сказал: «Отношения с социалистическими странами поднялись на исторически новую ступень. Их нужно изменить полностью. Важно уделить приоритетное внимание нашим друзьям и их потребностям. Между объявлениями о дружбе и осмыслением отношений есть разница. Необходимо признать суверенитет и авторитет союзных государств, особенно маленьких, и отказаться от невыполнимых амбиций».

Инструкции Горбачева были не пустыми требованиями, а плодами психологической оценки отдела внешней политики ЦК. Например, сотрудник данного отдела К.Н.Брутенц в одном из своих внутренних отчетов писал: «Нам нужно многое изменить в отношениях со странами Восточной Европы. В первую очередь отказаться от их инструктирования по мелким, незначительным вопросам и неплодотворного вмешательство в их внутренние дела». Но подобное новое отношение невозможно было сформировать одними инструкциями, ведь отношения советских дипломатов с партнерами из социалистических стран уже сложилось, и для перемен было нужно время.

Что касается Китая, то Горбачев считал: «Нельзя поддаваться эмоциям и смотреть на Китай 80-х годов через призму 60-х. Мы должны понимать, что недопустимо улучшать отношения с Китаем, задев интересы третьих сторон. Наряду с этим мы не позволим другим мешать нам нормализовать отношения с КНР».

По всей видимости, посол СССР в МНР К.Е.Фомиченко законспектировал лишь заключительную часть выступления Горбачева. Много лет занимавший высокую партийную должность в Киргизии, Фомиченко поддерживал очень теплые отношения с членами ЦК МНРП, поэтому можно предположить, что он рассказал своим монгольским друзьям об основных вопросах, которые обсуждали во время московского совещания.

 

Первый этап операции по выводу советских войск из Монголии

 

Монгольские лидеры заметили, что слова Горбачева не были пустыми заявлениями нового председателя партии. Наоборот, под руководством СССР действительно собирался улучшать отношения с Китаем – этот вопрос оставался одним из приоритетных задач внешней политики. Поэтому монголы столкнулись с необходимостью проявить гибкость и прагматизм. Было важно получить гарантии того, что СССР продолжит оказывать экономическую и военную помощь, поэтому монгольское руководство подало Китаю первый «сигнал»: в честь 25-летия заключения «Договора о дружбе и взаимопомощи» в июне 1985г. В газете «Унэн» (Правда) была опубликована статья с напоминанием о том, что МНР была одной из первых стран, дипломатически признавших КНР в 1949 г.

В статье говорилось: «Основополагающим документом, имеющим особое значение для развития дружественных отношений и совместной деятельности монгольского и китайского народов является Договор о дружбе и взаимопомощи, подписанный МНР и КНР 31 мая 1960 г. Данный документ служит правовым обоснованием монголо-китайских отношений, и в нем говорится, что дружба и сотрудничество двух стран опираются на принципы пролетарского интернационализма, взаимного уважения государственного суверенитета и территориальной целостности, невмешательства во внутренние дела друг друга, равноправия и взаимной выгоды. Страны стремятся защитить и укрепить мир в Азии и во всем мире, внести вклад в безопасность других стран, для чего совместят свои усилия, что соответствует интересам не только двух государств, но и других социалистических стран и всего мирового сообщества».

Монгольская сторона считала, что упомянутые в статье принципы взаимоотношений станут основой дальнейшей нормализации двусторонних отношений, но при этом стоит признать, что улучшение отношений с Китаем тогда еще не стало задачей внешней политики МНР. В первую очередь ей нужно было получить экономические и оборонные гарантии от СССР, а это было проще сделать через сближение с Китаем, ведь Кремль понимал, что оно станет одним из ускорителей нормализации советско-китайских отношений. Поэтому Горбачев начал предпринимать меры для разработки вышеупомянутой программы сотрудничества до 2000 г.

29 августа 1985года в Москве Батмунх и Горбачев подписали эту программу. На банкете в честь этого события Горбачев отметил огромную политическую значимость документа, который позволит «объединить усилия, опыт и знания двух сторон, чтобы в полной мере использовать ресурсы советско-монгольских отношений, повысить экономический потенциал и улучшить жизнь трудового народа». В ответ Батмунх заметил, что Монголия стремится улучшить отношения с Китаем на основе общепринятых принципов, как добрососедство, взаимное уважение независимости, невмешательство во внутренние дела и мирное сосуществование, и что монголы внимательно наблюдают за ходом советско-китайских переговоров.

Как мы видим, Батмунх крайне осторожно отнесся к заверениям Горбачева о продолжении экономического содействия, потому что советская сторона не гарантировала безопасность Монголии после вывода своих войск. Замечание о том, что мирное сосуществование является основой монголо-китайских отношений, получилось уколом, ведь подобное словосочетание использовали лишь в отношении капиталистических стран. Социалистические страны использовали термин «принцип социалистического интернационализма». С другой стороны, возможно, Батмунх считал, что с завершением учения Брежнева все отказались от подобных слов.

Кремль сдержал данное слово. В декабре 1985 г. стороны подписали протокол о подведении совместных итогов реализации плана развития народного хозяйства, в январе 1986 г. – межправительственное соглашение об экономическом и научно-техническом сотрудничестве на период 1986-1990 гг., в рамках которого советская сторона обязалась выделить монгольской 2.030,0 млрд. переводных рублей.

В январе 1986 г. состоялся официальный визит министра иностранных дел Э.А. Шеварднадзе, который привез личное обращение Горбачева. В газете «Унэн» появилась заметка о встрече Батмунха и Шеварднадзе. В ней говорилось, что подписанный в 1946 г. и обновленный в 1966 г. Протокол о дружбе и взаимопомощи был, есть и будет гарантией суверенитета и безопасности МНР. Также в нем говорилось о значимости программы экономического и научно-технического сотрудничества до 2000 г.

На банкете в свою честь Шеварднадзе отметил, что протокол от 1936 г. был основополагающим документом советско-монгольских отношений, ведь в его рамках в 1939г. СССР оказал Монголии военную помощь в ее борьбе против Японии, а потом союзники в 1945 г. разгромили Квантунскую армию. Подписанные в 1946 и 1966 гг. документы являются его продолжением, а также крепким правовым фундаментом двусторонних отношений. Тем самым он обещал, что СССР и в дальнейшем будет защищать Монголию, в том числе и военными силами. Также министр иностранных дел СССР отметил, что основой двустороннего сотрудничества является «созидательные обязательства», тем самым подразумевая, что экономическое содействие Монголии продолжится.

«Окончание периода, когда отношения с Китаем были обострены, выгодно делу мира в нашем регионе. Придерживаясь принципа не нанесения вреда третьей стороне, СССР стремится улучшить свои отношения с КНР. Пользуясь возможностью, хочу отметить, что мы будем придерживаться этого же принципа при развитии отношений с другими странами, в том числе с США и Японией», — заявил он, косвенно коснувшись вопросов, волновавших монголов.

Монгольская сторона достигла поставленной цели, ведь Москва прямо обещала продолжить военную и экономическую помощь. Монгольское руководство поняло, что не должно мешать нормализации отношений СССР и КНР. Более того, оно обязано активно помогать им. Это означало, что пришло время тоже «упорядочить» свои отношения с Китаем.

Также Шеварднадзе затронул вопрос установления дипломатических отношений с США: «Считаю, что пришло время пересмотреть и уточнить нашу позицию по вопросу установления монголо-американских дипломатических отношений. Монгольские друзья не необоснованно беспокоятся по этому поводу. До настоящего времени наша позиция по этому вопросу была правильной, но времена изменились, и на сегодняшнем этапе эта позиция уже не подходит. Рассмотрев данный вопрос, Политбюро ЦК КПСС решило, что нужно относиться к вопросу с позиции новых условий, и что установление дипломатических отношений с США соответствует нашим общим интересам», — подчеркнул он и дал разрешение на установление дипотношений.

В советско-монгольском совместном коммюнике, опубликованном по результатам визита советского министра иностранных дел, об отношениях с Китаем говорилось: «Стороны подтверждают, что стремятся улучшить и нормализовать отношения с Китаем на основе принципов равноправия и добрососедства, не нанося урона интересам третейских стран».

Появилась тенденция масштабных перемен в структуре внешней политики Монголии. Руководство страны внимательно ознакомилось с частью доклада Горбачева, с которым он 25.02.86 выступил на XXVII съезде КПСС, касающейся Монголии. В ней говорилось, что советское руководство довольно улучшением отношений с Китаем, несмотря на идеологическую разницу позиций по некоторым вопросам международных отношений. Ведь стороны видят возможности постоянного сотрудничества на принципах равноправия, не затрагивая интересов других стран.

Что касается нормализации монголо-китайских отношений, то руководство МНР действовало очень осторожно. Понятное дело, что в первую очередь нужно было изменить свое психологическое отношение к китайцам. 28 мая 1986 на XIX заседании съезда МНРП Батмунх так же осторожно высказался по этому вопросу: «МНР продолжает придерживаться принципиальной позиции нормализации отношений с КНР. Страны могут установить добрососедские отношения и наладить взаимовыгодное сотрудничество, строго соблюдая принципы равноправия и невмешательства во внутренние дела. Это соответствует интересам монгольского и китайского народов, а также интересам мира и социализма».

Монголы так же осторожно относились и к американцам, и интересно, что ускорителем процесса налаживания отношений с США выступило Главное разведывательное управление (ГРУ) Монголии. МОБ был «государством внутри государства» и иногда действовал раньше МИД, а Дугэрсурэн, назначенный министром иностранных дел в 1976 г., перестал соображать в соответствии с требованиями нового времени. Поэтому он, несмотря на разрешение МИД СССР, пытался оттянуть установление дипломатических отношений с США. Несомненно, должны быть причины, почему при этом ГРУ опиралось на содействие некоторых ветеранов дипломатии. Скорее всего, первой причиной было то, что практически все они были выпускниками МГИМО, который по большей части набирал людей КГБ.

Москва действительно была заинтересована в налаживании монголо-американских отношений. Кремль вел переговоры о разоружении, поэтому опасался обвинений со стороны Белого дома в том, что вместе с другими социалистическими странами мешает «оттепели».

Тем временем Москва и Улан-Батор за закрытыми дверями вели переговоры о выводе советских войск. Сегодня осталось очень мало сведений об их ходе и истинном смысле. Весь мир узнал о них только тогда, когда 28 июля 1986 во Владивостоке Горбачев заявил, что ведутся переговоры на эту тему. Переговоры затянулись, и 15 января 1987 Минобороны СССР сделал заявление о том, что в апреле-июне с территории Монголии будет выведена одна мотострелковая дивизия полным составом и несколько специальных частей.

Монгольское правительство отметило, что данный шаг является добровольной мерой, обусловленной принципиальной линией миролюбия МНР и СССР. Вывод войск был «новым практическим шагом, направленным на реализацию широкомасштабной и удачной инициативы СССР», выдвинутой Горбачевым во Владивостоке. Складывалось ощущение, что монгольская сторона своим заявлением стремилась напомнить Москве и Пекину о договоренностях с Шеварднадзе, ибо в нем особо подчеркивалось, что боевое содружество советско-монгольских вооруженных сил преодолело не одно тяжелое испытание во имя защиты мира и социализма, поэтому имеет глубокие исторические традиции. Это боевое содружество всегда было, есть и будет надежной гарантией суверенитета, и независимости МНР, является проявлением верности монгольского и советского народов и правительств союзническом договору о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи.

07 июня 1987 Минобороны СССР сообщил о завершении первого этапа вывода войск из Монголии. Эта мера оказала влияние на политику Монголии в отношении Китая. В марте 1987г. в Пекине делегаты двух стран провели первые переговоры о межправительственном соглашении по вопросам приграничного режима и регулировании пограничных вопросов. Документ был подписан 28 ноября 1988 в Пекине, а 30 марта 1989 – уже следующее межправительственное соглашение о взаимном визите граждан. Другими словами, граница открылась, и граждане начали ездить между двумя странами задолго до того, как двусторонние отношения действительно наладились.

 

Заключение

До сегодняшнего момента влияние советской перестройки на Монголию практически не становилось предметом научных изысканий. В проведенных немногочисленных исследованиях считается, что советская перестройка начала влиять в 1985 г. – с приходом к власти М.С. Горбачева, но происходившие в действительности исторические события говорят о том, что решающим периодом начала процесса, называемого «перестройкой», был приход к власти Ю.В.Андропова.

Этот процесс начался в Монголии, когда при активном содействии советской стороны в период правления «временно находившегося у власти» Генерального секретаря КПСС К.У.Черненко был смещен с должности партийный и государственный глава Ю.Цэдэнбал. Стремившийся наладить отношения с Китаем Советский Союз считал стратегически важным привлечение Монголии к данному процессу. Для этого необходимо было вывести военные части, в значительных объемах размещенные на территории Монголии, ибо китайская сторона считала их одним из серьезных препятствий для налаживания отношений с Москвой.

М.С.Горбачев, заменивший К.У.Черненко на посту Генерального секретаря КПСС, резко отказался от брежневских учений в отношениях с социалистическими странами, в том числе и с Монголией, которым СССР бессовестно следовал до последнего времени, что также оказало позитивное влияние улучшению советско-китайских отношений. Монгольское руководство было готово согласиться на вывод советских войск после получения гарантий о продолжении экономической помощи и военной защиты.

Перестройка и отказ от брежневских методов оказали огромное влияние на внешнюю политику Монголии. Под руководством нового министра иностранных дел Ц.Гомбосурэна была разработана новая Концепция внешней политики, установлены дипломатические отношения с США, активированы отношения с Японией. Тем самым внешнеполитическая политика начала становиться многосторонней. Монгольские дипломаты начали учиться оценивать свои действия с точки зрения национальных интересов. Если до того периода в области международных отношений Монголия была всего лишь приложением к внешней политике СССР, то после начала перестройки она очень быстро превратилась в самостоятельный субъект международных отношений. Нормализовав отношения со своим южным соседом – Китайской Народной Республикой – Монголия начала быстро улучшать отношения с ней, особенно по сравнению с тем периодом, когда под эгидой и защитой СССР почти 20 лет служила его «буферной зоной», направленной против Китая. Несомненно, это был важный результат того процесса. В течение еще нескольких лет поддерживая по-прежнему близкие политические и экономические связи с СССР, Монголия получила возможность создать более благоприятные стартовые условия для себя.

До 1989 г. среди монгольского руководства не было ни одного человека, который мог бы предположить, как разрушится политическая структура страны. Стоит признать, что политическая система действительно рухнула. Что случилось бы, если бы Монголия была вынуждена была формировать стартовые условия после распада СССР? Не только экономика, но и все отрасли России рухнули, и она тогда была совсем не заинтересована в Монголии, поэтому перестала быть щитом для нее. Да и сил на это у нее не было. Как бы отнесся стремительно развивающийся Китай к стремительно падающей в пропасть Монголии, которой оставалось надеяться лишь на собственные силы? Задавать подобные вопросы — правильно! С этой точки зрения можно сказать, что под влиянием советской перестройки монголо-китайские отношения нормализовались, поэтому на тот период это были позитивные перемены для Монголии. Этот исторический процесс заложил фундамент сегодняшней ситуации, когда судьбу Монголии решают в Пекине и Вашингтоне, а не в Москве и Пекине, как раньше. Также с позитивной стороны нужно оценивать то обстоятельство, что Монголия получила возможность оставаться свободной и сама решать свою судьбу. Как бы то ни было, Монголии удалось избавиться от «тесных объятий» географических соседей, потому что содружество и совместные ценности с США и Западом дали новые гарантии, значимые для дальнейшего существования Монголии.

Последние события вокруг Украины и политика Западных стран впервые в истории «принудили» Россию и Китай «пойти на взаимные уступки». В последнее время становится заметно, что этот союз был «вынужденным замужеством» в силу обстоятельств. Наряду с этим проявляются оценки российских военных, видевших в Монголии «антикитайскую буферную зону». К примеру, замдиректора московского Института политического и военного анализа А. Храмчихин в начале 2014 г. опубликовал статью под названием «Почему России выгодно защищать Монголию?», в которой он сделал вывод: «Вообще, есть две страны, которые России выгодно в случае чего защищать от Китая так же, как саму себя, — это Казахстан и Монголия. «Сдав» их, РФ получит от Пекина геополитический «мат» и автоматически потеряет территорию к востоку от Урала».

Поэтому нет гарантии, что когда-нибудь Россия не припомнит тем или иным способом традиционную линию, начало которой было заложено протоколом о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи от 1936 г. Неоспоримо то, что в тот момент Монголия проявит достаточно мудрости и не оттолкнет своего «вечного» северного соседа, а укрепит свои позиции, основанные на дружбе и демократических ценностях.